Автор: Адміністратор

Вера Кушнир

Мне говорят, что фраза «я спасен»
Звучит самоуверенно и дерзко,
Что гордостью смельчак тот побежден,
Который смеет говорить, что он спасен
И утверждение его не веско.

Но лучше ли звучит «спасаюся»
С самонадеянною «ся» частицей?
Что значит сам себя спасти пытаюся
И Богу угодить стараюся.
Не тут ли гордость скрытая таится?

Надежда, что ты как-то сможешь сам
Загладить всё и без греха омытым
Приплыть к святым небесным берегам.
Авось и без спасенья будешь там,
Без крови Господа за нас пролитой.

Я ж не спасаюсь нет, а я спасен
Из бездны адской для меня лишь явной
Тем, Кто на крест был страшный вознесен
Спасен, искуплен, принят и прощен
Святою жертвой чистой и преславной.

Не сам себя, о нет. Не хватит сил,
Но кровию Спасителя вселенной,
Который так нас грешных возлюбил,
Что кровь свою пречистую пролил,
Им я спасен, Христом моим смиренным.

Им я спасен. Лишь Им Его рукой,
Водимой через жизнь, пройду победно.
Им я спасен. О радость! О покой!
Христос в любви склонился надо мной
И поднял ввысь и грех прогнал бесследно.

О как не повторять «спасен, спасен»
Тому, кто к бездне адской приобщился,
Но был Христом из ада извлечен,
Его Голгофской жертвой привлечен,
Был Им спасен и снова в Нем родился

Пусть говорят, что гордость в тех словах,
Но я их повторять не перестану
Я с ними умереть желаю на устах.
Они лишь отвращают смерти страх
И гнев Творца, когда на суд предстану.

А тем, кто слышит гордость в тех словах,
Советую прийти к Христу серьезно
И посмотреть на раны на руках
На грудь пронзенную, на смерть в Его очах
И дар спасения принять пока не поздно.

Ты руки протяни к небу синему
И Богу поклонись, Богу сильному,
Ты Богу поклонись, Богу вечному,
В своей любви к тебе бесконечному!
Ему ты поклонись ниже пояса
За жизнь здесь отмеренные полосы,
За день, за ночь, за свет и за луну
Ты принеси хваление ему!
Порою жизнь бушует как волна,
И слышно, как смеется сатана,
И кажется, нет сил вперед идти,
Вдруг видишь помощь на пути,
И вновь идешь ты, зная, что спасен…
Но забываешь, что помог лишь Он.
Ты руки протяни к небу синему
И Богу поклонись, Богу сильному.
Не забывай средь суеты и бед,
Что на любовь свою он ждет ответ,
Не погружайся в жизненное зло,
Не говори: «Мне просто повезло.»
О если б прошлое вдруг стало сном,
И не было бы встречи со Христом,
И не лилась за нас святая кровь
То было б проще позабыть любовь.
Но разве ты не знаешь и не слышал,
Что нет любви прекрасней, чище, выше.
Что вечный Бог в трудах не умаляется.
А Божий разум в век не постигается?
Когда ты упадешь, тебя поднимет Он.
В отчаянии ласково обнимет Он.
И днем, и ночью вновь и вновь
Всегда Он рядом, Он — любовь!
Нас миллионы грез века ведут,
И нужды нас различные несут.
И очень часто на исходе сил
Мы думаем, что Бог нас позабыл.
И начинаем на себя надеяться,
И начинает злоба в сердце сеяться.
Но пусть страданья прекратят свой стон,
Ведь нас по имени всех знает Он.
Нет ничего сокрытого Ему,
Он видит старость, видит седину,
Паденья, взлеты, тихий шепот губ.
А ты порой бываешь к нему груб.
Не будь таким, ведь ты Его дитя,
«За все, — скажи,-благодарю Тебя!»
И, как Отец, Он будет очень рад,
В любви своей воздаст в сто крат.
Не забывай средь суеты и бед,
Что на любовь свою Он ждет ответ.
Не погружайся в жизненное зло,
Не говори: «Мне просто повезло.»
Но руки протяни к небу синему
И Богу поклонись, Богу сильному,
Ты Богу поклонись, Богу вечному,
В своей любви к тебе бесконечному!

Нельзя бояться черного труда,
Простейшего, скромнейшего служенья,
Боятся, что кому-то руку дал,
Помог кому-то в трудном положенье.
Стакан воды кому-то протянул,
Подушку взбил, поправил одеяло,
Плечом к плечу усталому прильнул…
Великое всегда твориться в малом.
Не всем дано за кафедрой стоять,
Провозглашая Божии глаголы,
И тысячной толпе благовещать,
Окончив курсы богословской школы.
Гораздо больше тех, кому дано
На побегушках быть у престарелых,
Есть хлеб простой, пить скромное вино,
Быть незаметным членом Церкви – Тела.
Пусть к колоску ложиться колосок,
Пусть за зерном зерно ложиться в землю,
Пусть еле внятным будет голосок,
Которому Один Спаситель внемлет.
Без шума, показухи и фанфар
Твори свое, во имя Бога, дело.
Пусть невелик твой заурядный дар,
И применение его несмело.
Не жди сиюминутного плода.
Посев и жатва не одновременны.
Другой пожнет, и это – не беда,
Лишь было б семя в качестве отменным.
А то, что труд порой предельно прост,
И сам ты скромно светишь, скромно греешь,
Пожалуй даже умножает рост
Того, что ты в любви незримо сеешь.
Вера Кушнир.

Николай Шалатовский
Друзья! Заранее прошу прощенья, —
Быть может, и не время вспоминать,
А я вот вспомнил, вспомнил всё мгновенно:
Деревню нашу, дом, отца и мать.
Отец и мать мне часто говорили:
«Сыночек милый к Богу обратись!»
И ежедневно обо мне молились.
Но я любил совсем другую жизнь, —
Вино, друзья и сотни развлечений
Мне ослепили сердце и глаза.
И, ослепленный, с диким наслажденьем
Смотрел я в рюмку, а не в небеса.
Молитвы для меня страшнее яда были,
О Боге я и слышать не хотел.
Летели дни… Я жил в грязи и пыли…
И думал я, что это мой удел.
Мне не забыть, наверное, навеки
Тот страшный день, — отец мой умирал…
Из материнских глаз слез вытекали реки,
А я стоял хмельной и хохотал:
«Ну, где же Бог твой? Что ж Он не спасает?
Он — Исцелитель, — что ж ты не встаешь?!
Без Бога люди также умирают, —
И ты, отец, как все в земле сгниешь.»
Он улыбнулся и сказал сердечно:
«Я жив еще, а ты, сынок, мертвец,
Но знай, что мертвым ты не будешь вечно,
И вскоре воскресит тебя Творец!»
Отца похоронили… Мать молилась,
Втройне молилась о душе моей.
Потоки слёз, что за меня пролились
Я буду помнить до скончанья дней.
Ну, а тогда я думал по-другому…
Была противней мать мне с каждым днем.
И вот, однажды я ушел из дома
Глубокой ночью, словно вор, тайком.
Тогда кричал я: «Вот она — свобода!
Теперь я волен в мыслях и делах.»
…Не знал тогда я то, что жизнь — болото:
Ступил на кочку — и увяз в грехах.
И жизнь меня, как щепку, закружила
В водовороте суеты и зла.
Вначале хорошо кружиться было,
Но вскоре закружилась голова.
И вскоре стал ужасной, страшной мукой
Мне каждый круг и каждый оборот.
Я волю напрягал, ум и — до боли — руки,
Но жизнь — водоворот, водоворот…
«Друзья» — какое лживое, обманчивое слово! —
В водовороте самый первый круг.
О, если б жизнь моя могла начаться снова —
Со мною б был Единственный и самый лучший Друг!
Круг развлечений, в золото одетый,
Меня своим сияньем ослепил.
Я был слепцом, не видел рядом Света,
И в страшном мраке по теченью плыл.
Вино — источник зла и тысячи лишений…
Приятный круг — о, скольких он сгубил!
Но есть источник жизни и спасенья —
Не пил я из его, я из бутылки пил.
Но, кто же мог спасти меня от смерти,
От тех кругов, влекущих так на дно?
Не человек, не человек, поверьте!
Ответьте, кто же? Ну, ответьте, кто?!
Метался я, не находя ответа.
И вот, однажды летом, в сильный дождь,
На улице я друга детства встретил.
Увидев земляка, почувствовал я дрожь.
Предстал передо мною милый образ:
Глаза печальные и мокрые всегда.
Забилось сердце, задрожал мой голос,
И вырвались бездушные слова:
«Ну, как там мать, меня хоть вспоминает?
Наверное, давно уж прокляла?
Хотел заехать все, да время не хватает, —
Сам понимаешь, то работа, то дела.»
«Дела, работа… Помолчал бы лучше —
Твои дела нетрудно угадать!
Я расскажу, но только сердцем слушай
Про то, как «позабыла» тебя мать.
Когда сбежал ты, мать твоя от горя
Вся поседела — ведь тобой жила!
И каждый день, в любую непогоду,
Шла на распутье и тебя ждала.
И руки простирая свои к Богу,
Молясь во имя пролитой Крови,
Она стояла, влитая в дорогу,
Столпом надежды, веры и любви.
Ну, а когда стоять была не в силах,
Когда она в постель совсем слегла, —
Кровать к окну подвинуть попросила,
Смотрела на дорогу и ждала…»
Его слова стремительным порывом
С души сорвали равнодушье враз.
Я задрожал и прошептал пугливо:
«Скажи, что с ней? Она жива сейчас?»
«Сейчас — не знаю… Уезжал — дышала…
В бреду я слышал страшные слова:
— Сыночек милый, ты пришел? Я знала…
А ты, работа, говоришь, дела!..»
Я побежал, подстегнутый, как плетью,
Одним желаньем, жгущим, как огнем:
Увидеть мать, не опаздать, успеть бы
Упасть пред ней, раскаяться во всем!
Вокзал и поезд… И одно лишь слово
В висках стучало молота сильней.
Хотел не думать, но напрасно, — снова
Я слышал лишь одно: «Скорей, скорей!»
Вот поезд встал. Я вышел. От волненья
Меня трясло и что-то жгло в груди.
Я в ночь шагнул дрожащей, страшной тенью
От пламени, горевшего внутри.
…Знакомая дорога и деревья,
И только незнакомый сердца стук…
Вот кладбище, за кладбищем — деревня.
Могилы… И отца я вспомнил вдруг.
И ноги как-то сами повернули…
И в тишине, зашелестев листвой,
Меня к его могиле потянули
Заросшей и заброшенной тропой.
Я шел, до боли напрягая зренье:
Знакомая березка — значит, здесь…
Впервые в жизни встал я на колени,
Прижав к щеке холодный, мокрый крест:
«Отец, прости безумную ошибку!
Ты прав! — ты жив — я слышу шепот губ.
Стоишь ты предо мной, твоя улыбка…
А я — зловонный, сгнивший, мерзкий труп.
Но я заботой и любовью к маме
Сотру все прошлое, клянусь тебе!
И ты, мой папа, будешь в сердце с нами…
А если?.. Если мать уже в земле?!»
И сердце снова бешено забилось.
Я огляделся… Тьма, ни зги кругом
И, вдруг — луна… Окрестность осветилась,
И я увидел рядом свежий холм.
Да, лишь луна и звезды только знают,
Как я со стоном на могилу пал
И мамин холмик обнимал, рыдая,
И землю по сыновьи целовал:
«Ты слышишь, мамочка? Прости, родная!
Не надо, не молчи, открой уста!
Давай молиться вместе, дорогая, —
Встань, мама, слышишь, умоляю — встань!»
Но холм молчал, дыша могильным тленьем.
Кругом — ни звука, словно мир уснул.
И, вдруг, я понял, Кто мне даст прощенье, —
И с воплем к небу руки протянул!..
И эта ночь последней стала ночью
В моей безбожной жизненной ночи, —
Она открыла мне слепые очи,
Она мне влила в седрце Божий мир.
С тех пор живу я с Господом Иисусом, —
Моя в Нем радость, счастье, чистота!
И никому теперь сказать не побоюся,
Что я не мыслю жизни без Христа.

Когда я вижу пред собой картину:
Заплакнную, сгорбленную мать,
А рядом — гордого, напыщенного сына,
От всей души мне хочется сказать:
«Вы, матери, имеющие сына,
Прострите ваши руки к небесам —
И верьте, что молитвы ваши сильны
Творить и после смерти чудеса!..
Вы сыновья, забывшие о Боге,
Взгляните на молящуюся мать
И встаньте рядом, чтоб в своей дороге
Вам эти слезы не пришлось пожать!»

Є Бог — я бачу це у всій природі –
Усесвіт ввесь і рідна нам Земля,
У всіх планетах всюди повна згода.
Колись була безмежна сіра мла,-
Став світ … Його діла!

Є Бог — я бачу це в нічному небі.
Я бачу там мільйони ясних зір —
Мандрують враз, не є на перешкоді
Одна одній — дивує це наш зір…
І все це — Божий твір!

Є Бог — я бачу це в світанні ранку;
Як день іде — відходить темна ніч,
І Сонце в’ється в легковійнім танку,
А ввечір знов зустрінуться увіч…
Є Бог — це певна річ!

Є Бог — я бачу це у хмарах, що над нами
Крокують ген-ген по вершинах гір,
І блискавки, і громосяйні стріли…
Великий світ — чи змірить землемір?!
Є Бог — хоч вір, не вір!

Є Бог — я бачу це в могутніх горах.
Хто ж їх високих збудувати міг,
Що їх верхи синіють ген в просторах,
Туманні хмари котяться по них?
Бог вічний — Майстер їх!

Є Бог — про це свідкують океани,
Бурхливе море хвилями шумить,
Як часто піняться, лютують урагани,
Там пароплави тонуть в одну мить…
Лиш Всемогутній міг стихію цю створить!

Є Бог — я бачу це в весні чудовій,
Я чую це в пахучих квіточках,
Я бачу це в лісах, гаях, діброві,
Я бачу це в полях, лугах, садах.
Є Бог в живих квітках!

Є Бог — послухай, як пташки співають.
Який то ніжний, любий голос їх!
Кого вони так щиро прославляють?
Хто їх схилив до радости й потіх?
Лиш Бог один те зміг!

Є Бог — я бачу це навкруги себе.
Я бачу скрізь, що все є на меті,
Куди поглянь: на землю, в синє небо –
Він був, і є, Він — вічний у бутті.
Він є в моїм житті!

Є Бог — про все не в силах нам сказати,
І обійняти все — не в силах розум наш,
І міри в нас нема, щоб змірять, доконати…
О, скільки в Нього добрих ласк і чаш!
Бог — вічний Батько наш!!

Є Бог — я вірю в це і добре знаю,
Що Він є вічний, добрий Бог.
Для Нього жить й служить Йому бажаю,
Бо з Ним нема ні сліз, журби, тривог.
Є вічний, добрий Бог!!